Архитектор Эрик ван Эгераат в Петербурге на конференции «Mixed-use development. Единство в многообразии» выступил не в своем обычном амплуа автора экспрессивных проектов, а в роли азартного публичного оратора. Данный российским девелоперам мастер-класс «Built-to-last. Мастерпланирование: создание долговременной ценности для многофункциональных проектов» показал, сколь велика роль архитектуры в экономическом успехе крупного проекта. О своей многообразной деятельности в России зодчий рассказал M&D.

– Ваше бюро развернуло обширную деятельность на севере и в столице России. Каких структурных изменений это потребовало?
– Я уже довольно длительное время работаю в России, у нас есть офис в Москве. Это необходимо для того, чтобы понять некоторые российские особенности, которых раньше я не знал. Чтобы строить в этой стране, мы должны были основать здесь инженерную компанию. Она состоит в основном из немецких инженеров, но есть и русские специалисты. Теперь мы предлагаем не просто хорошую концепцию, но можем строить по международным стандартам, адаптируясь под российские нормы.
Например, первый проект в Сургуте, создавался нашим венгерским отделением, поскольку в Будапеште еще оставались специалисты, хорошо знакомые с советской системой проектирования и градостроительства. Но на дальнейшие проекты мы привлекаем более молодых специалистов, потому что для работы над ними требуется другой, более высокий уровень знаний. Поэтому мой офис в вашей стране меняется вместе с современными требованиями.

– Когда и как начались ваши взаимоотношения с Россией?
– Моим первым серьезным заказчиком стала компания Capital Group. Это произошло в 2000 году, но еще за десять лет до этого я начал приезжать в Россию, чтобы познакомиться и присмотреться.

– С какими проблемами сталкивается здесь иностранный архитектор, какие перспективы сулит такая большая страна?
– Прежде всего привлекает огромный потенциал, безграничные возможности России. Не просто потому, что людям нужно много новых зданий, а потому, что они хотят именно новую архитектуру, отличающуюся от прежней. А возникающие проблемы связаны в основном со стадией строительства, поскольку уровень строительной индустрии чрезвычайно низок, не сравним с финансовым потенциалом. Мои проекты – это не просто определенная концепция и красивое изображение. Каждый проект изначально продумывается вкупе с коммерческой составляющей. Российские же архитекторы, которые работают в нашей команде, до сих пор испытывают проблемы с необходимостью учитывать эти аспекты изначально, а не действовать только по предписанным правилам, как в классической архитектуре. Мой немецкий инженер неизменно спрашивает меня о миллиметрах, а русский таких размеров даже не считает, а просто берет то, что ему нужно, и пытается втиснуть это в здание, которое я нарисовал. И это не потому, что они менее интеллигентные или недостаточно образованные, просто они так привыкли, такой менталитет.
Еще одна проблема – в том, как проектируются инженерные системы. Инженеры в России всегда считали, что их система – основная, архитекторы, мол, должны под нее подстраиваться, а не наоборот. Поэтому интеграция не получалась. И до сих пор архитектурные идеи считаются здесь чем-то вторичным по отношению к инженерным.

– Я как раз хотела узнать о потерях в образности. Какова судьба вашего проекта для Capital Group?
– Они продолжают строить, несмотря на то, что произошло. Но я не очень из-за этого переживаю, поскольку знаю, что заложенные в проект идеи реализуемы и будут приносить доход даже в такой ситуации. Другое дело, будет ли это построено достаточно хорошо, чтобы приносить задуманную прибыль. Если бы я продолжал участвовать и наблюдать за тем, как что строится, я обеспечил бы доходность, потому что следую международным стандартам.

– Как вы относитесь к идее построить «Русский авангард» в другом городе?
– Мы уже обсуждали это с целым рядом заказчиков, и в принципе – почему нет, если появится такая возможность? Если найдется подходящий город, который хочет иметь такой объект, почему бы его не построить? Более точной информации я вам дать не могу, потому что говорю «да» только будучи абсолютно в этом уверен.

– Петербуржцев очень интересует ситуация с вашим проектом на углу набережной Мойки и улицы Глинки. Что там произошло?
– Заказчик продал большую часть своей собственности другой компании, и сейчас они решают вопросы, связанные с этим. А там посмотрим, что дальше будет, как они решат проступить с проектом.

– Сейчас деньги нашей северной нефтяной провинции будут вкладываться в большой проект на юго-западе Петербурга. Участвуете ли вы в проекте «Югорский край»?
– У нас есть ряд проектов, которые реализуются на территории самой Югры, но о проекте под Петербургом я пока не знаю.

– В Ханты-Мансийске, насколько я знаю, у вас одновременно движутся несколько крупных работ. Предполагаете открыть еще один филиал своего бюро?
– Да, мы планируем нечто подобное, но это будет не полноценное отделение фирмы, как в Москве, а просто офис, который будет работать над двумя-тремя конкретными проектами.

– Если отвлечься от конкретных дел, как вы понимаете моду в архитектуре?
– Мне кажется странным представление, что стиль – это важно, а мода – нет.
Это неправильно, поскольку каждое здание в мире, которое по-прежнему обладает ценностью, было модным, когда строилось. Может, именно потому, что оно необычно выглядело и отличалось от остальных, людям оно и нравилась. Необычное и непохожее не надо сразу отрицать. В России тоже появляются фасады, которые своей необычностью напоминают мои. И само по себе это уже неплохо. Если это улучшает проекты, а не упрощает их, выиграют все. Помните известный дом в Италии, который я показывал в ходе мастер-класса, с четырьмя одинаковыми фасадами?

– Да, это знаменитая «Ротонда» Андреа Палладио.
– Для своего времени это была новая идея, дом был особенным, необычным, и построен хорошо. Вот почему для многих стран и городов он стал образцом модного дома, который может быть возведен в самых разных местах. И сейчас никто не говорит, что это плохо, хотя в свое время «Ротонда» нарушила все правила, все представления о том, как надо строить жилые дома.

– Как и у Марио Ботта, у вас очень сложно складываются отношения с Петербургом. После нескольких неудач вы не охладели к нашему городу?
– Нет, я не охладел, и у нас намечаются здесь новые проекты, поэтому я надеюсь, что в ближайшее время мы обязательно будем строить в Петербурге.

M&D благодарит компанию IM EVENTS, организатора конференции «Mixed-use development. Единство в многообразии», за помощь в подготовке интервью.

Досье
Эрик ван Эгераат – голландский архитектор, выпускник Технического университета в Дельфте, приобрел широкую европейскую известность проектами Музея естественной истории и здания университета Ихтус в Роттердаме. Наиболее значимые из его простроек – Национальный банк королевства Нидерланды в Будапеште и художественная галерея в Корке (Ирландия). Основанная им в 1995 г. компания ЕЕА сегодня имеет филиалы в Роттердаме и в пяти европейских столицах, включая Москву.
В Москве и Ханты-Мансийске архитектурное бюро Эрика ван Эгераата реализует несколько крупных проектов. В Петербурге зодчий обратил на себя внимание экстравагантными конкурсными работами и проектом многофункционального комплекса на набережной Мойки для шведской компании Ruric AB.

Текст: Юлия ХОПТА
Фото: Игорь БАКУСТИН